МАЛЕНЬКИЙ ФЕЛЬЕТОН

Л.Н. Толстой рассказывает в «Анне Карениной», что в ведомстве Алексея Александровича Каренина много лет подряд велось «дело орошения полей Зарайской губернии», - дело заведомо пустое, ненужное, даже вредное. Все об этом знали, и всё же дело велось. Оно шло само собой, по силе инерции. «Много людей кормилось этим делом, в особенности одно очень нравственное и музыкальное семейство: все дочери играли на струнных инструментах».

Так было. Возможно ли, что и у нас, в наше время, ведутся «по инерции» пустые, бесполезные, вредные дела единственно по той причине, что немало есть бездельников, желающих кормиться вокруг этих дел?

В подведомственном Академии наук Институте истории науки и техники хозяйничала шайка троцкистско-бухаринских шпионов и диверсантов. Методика научного вредительства заключалась в постановке, между прочим, ненужных, никак не связанных с нашей жизнью «исследований».

С 1933 г. группа «работников» кормилась здесь генерал-лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена святого Александра Георгом Вильгельмом де-Генниным. Об этом выходце из Голландии мы не скажем ни одного худого слова, понеже помер он в 1750 г., а при жизни содействовал развитию русской металлургии на Урале. Он не был дармоедом.

Сей почтенный кавалер управлял уральскими заводами и оставил первое их описание. Груда рукописей, в которых рассказ о металлургических процессах петровского времени перемежается многочисленными ведомостями, счетами, табелями и т.п., пролежала под спудом почти двести лет. На эту кучу бумаги густой кучей слетелись новейшие «исследователи». В этом не было бы беды, если бы они действительно проявили интерес к ведомостям де-Геннина. Но они проявляли интерес к гонорарным ведомостям Института истории науки и техники. Так «увязывали» они прошлое с современностью.

Дело шло по инерции, как в романе Толстого. Сменялись годы. Становился неузнаваемым облик советской страны. А в болотной тиши академического института, под защитой бухаринских мерзавцев «нравственные и музыкальные семейства» жевали де-Геннина, чавкали, облизывались. Кушали не торопясь, в твёрдой уверенности, что на их век генерал-лейтенанта хватит.

Так дожили до 1936 года, когда узнали, что рядышком, в другом учреждении, тоже сидят и кормятся де-Генниным другие «нравственные и музыкальные семейства». То двести лет никто не издавал, то сразу стали его издавать в двух «научных» местах. Как говорят на Украине, разом пусто, разом густо.

Никто не обеспокоился. Если можно играть на рояле в четыре руки, почему нельзя обсасывать одного двухсотлетнего генерала в десять ртов? Кормление продолжалось.

Наконец в 1937 г. труды де-Геннина в другом издательстве, не Академии наук, увидели свет. Вышла из печати прекрасно, даже роскошно изданная книга в 670 страниц, и хотя читать её будет только узкий круг специалистов по истории металлургии, напечатана она в 10 000 экз., словно советские читатели только этой книги и дожидались с нетерпением!

Но теперь-то уж наверное прекратилось чавканье в Институте истории науки и техники? Нет, нисколько. Кормление продолжилось и в 1937 г., продолжается поныне. Его и не собираются прекратить. Институт намерен преподнести советскому читателю ещё одно издание книжищи генерал-лейтенанта, которому двести лет назад и присниться не мог такой фантастический успех.

Руководит всеми процессами по «изданию» де-Геннина некто А.И. Гамбаров. Он не историк и не технолог. Он - невежда. Кроме того, он литературный пачкун и политический клеветник. В 1925 г. он издал хрестоматию по истории Парижской Коммуны, где напечатал выдержки из «трудов» врага народа Троцкого. О политическом лице его, далее, дает отчетливое представление изданная в 1926 г. брошюра «В спорах о Нечаеве» с подзаголовком «К вопросу об исторической реабилитации Нечаева». С исключительной наглостью Гамбаров выдаёт Нечаева, разоблаченного и заклейменного Марксом, за «отдалённого предшественника русского большевизма».

Гамбаров кормится не один, а с группой сотрудников. Поддерживает Гамбарова «старший научный сотрудник» член партии Найдёнов. Покровительствует Гамбарову зам. директора института коммунист Свикке. Пред нами не одно «нравственное и музыкальное семейство», а целый оркестр, исполняющий симфонию «Дармоеды в науке».

Никто не скажет, что все эти музыканты обладают плохим аппетитом. Что касается Гамбарова, то он кормится усердно и энергично. Недаром в ноябре 1937 г., когда книга де-Геннина уже была готова в другом издательстве, дирекция института постановила:

«Тов. Гамбарова А.И. отметить с занесением в трудовой список перевыполнение производственного плана...»

В академическом Институте истории науки и техники не только кормят дармоедов, не только закармливают их, но и перекармливают, называя сие «перевыполнением производственного плана».

Не худо бы президиуму Академии наук СССР, поелику «абрисы» генерал-лейтенанта де-Геннина уже изданы, заимствовать из книги его такое, к примеру, указание о порядках в «припасной конторе»:

«И того ради надлежит быть при оной конторе управителю доброму, радетельному и трудолюбивому, трезву, и которой бы к своей бездельной корысти не прилежал, и тщание имел бы, и содержал бы над мастерами добрую команду...» (стр. 102).

Если так расцвела «бездельная корысть» под академическим флагом в учреждении, ютящемся так близко от президиума Академии наук, то легко себе представить, какой простор дармоедам от науки в других плохо проветриваемых закоулках.