ПОЛЁТ НАД...

В конце 80-х минувшего века в журнале «Студенческий меридиан» появились мемуары Джуны Давиташвили, генерал-полковника астральных войск, академика Академии астроэнергетики.

К тому времени мы были осведомлены о явлении народу Великого Бескорыстного целителя, Прекрасной Дамы с мерцанием Мировой Скорби в глубинах Сияющих Взоров.

Поэтому с замиранием сердца я отложил журнал, чтобы потом, завершив текущие дела, неторопливо и благоговейно вчитываться.

Вчитался. Некоторое время спустя сделал для себя удивительное открытие: есть тексты, в которых отсутствие орфографических ошибок крайне неуместно. Корректоры перестарались. Скоро заболело в затылке. Затошнило. К концу зажимал нос. Ещё долго было скучно и тошно.

Некоторой компенсацией того изгаженного вечера была встреча с журнальным вариантом писем Е.И. Рерих. Я обессилел от хохота, визжал от восторга. На следующий день не мог делать резких движений, т.к. болели брюшные мышцы.

В компанию этих почтенных дам вписываются, на мой взгляд, композиторы

Э. Денисов, С. Губайдулина и чудесный поэт Д. Пригов. Подобное притягивает подобное. Со злорадным любопытством смотрел по ТВ3 документальный фильм о Джуне и её друзьях с по-клонниками. Да, это был момент истины. Очень грустный. Не ожидал...

Надо сказать, что моменты истины не так уж и редки. Как-то разговорился с малограмотной косноязычной старушкой. Среди прочего она сказала: «Людей надо жалеть. Людей. А не г...». Парламентская Ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) с её правами человека - пошлое и скучное ничтожество в сравнении с простым и ясным гуманизмом доброй бабушки. Вспомнилась и сентенция парагвайского диктатора А. Стресснера: «Я за права человека. Проблема, однако, в том, кого считать человеком». Насколько лучше и свежее, нежели болтовня какого-нибудь Резника!

Ещё момент истины? Пожалуйста.

Широко известный диакон (протодиакон?) А. Кураев на страницах «Литературной газеты» сказал, что православному можно молиться под «звучание» рока.

Я собрал с книжной полки книги этого доброго пастыря и выбросил их на помойку.

Жизнь насыщена магией.

В магазине интеллектуальной книги присмотрел математическую монографию. Дорогущая, зараза! Собрал деньги.

Приехал к магазину вскоре после открытия. Иду и... стало вдруг как-то тоскливо. А ведь накануне я грезил этой книгой, собрал комплект сопутствующих монографий.

Подхожу к магазину, а ноги будто не мои. И понесли меня ноги в другой книжный магазин. Понесли легко, бодро, властно. И я оказался у отдалённого стеллажа уценённой книги. «Добротолюбие», «Мистическое богословие Восточной Церкви», «Учение о Логосе», том А.Ф. Лосева с «Диалектикой мифа» и «Философией имени». Абсолютно новенькие тома, с золотым тиснением, толстущий том Лосева нежно-зелёный.

Они дружелюбно и с надеждой пригласили меня в компанию. Денег хватило на всё. И даже еще осталось.

Очень скоро после покупки этих книг обстоятельства развернулись так, что математическую монографию я купил-таки.

В порядке вещей, что инженер-конструктор обязан владеть сопроматом, что математик должен знать «назубок» университетский курс математического анализа.

Совсем не так обстоит дело в гуманитарной сфере. Здесь каждый «понимает». Некритическое, бездумное орудование терминами, самопонятными словами - дело обычное.

В порядке вещей, когда пышущий безграничной эрудицией горластый писатель-публицист называет себя философом и публично же объявляет горе-шпиона Резуна-Суворова одним из ярчайших историков XX века. И при этом не боится провалиться сквозь землю.

Широко распространено мнение (часто неартикулируемое), что академик или профессор научно-технического профиля имеет лицензию на непререкаемость суждений в областях, находящихся вне научной специализации.

Случается, например, что гениальный академик-математик до гробовой доски не понимает того, что самоочевидно и наглядно достоверно для психически здорового ребёнка.

У меня есть статья этого математика (не о математике); там такая наивность, от которой мороз по коже дерёт.

Здесь какая-то жуткая тайна.

Однажды «девушка у микрофона» с модным импортным акцентом кокетливо-капризно произнесла: «Советская история требует нравственной оценки».

Конкретный исторический процесс породил обстоятельства, благодаря которым встретились папа и мама и на свет появилась будущая «девушка у микрофона». Так как это существо прелестно и прекрасно, то советская история заслуживает горячего одобрения и похвалы.

Если бы у микрофона оказался Горбачёв, то же рассуждение привело бы к выводу о провальности и никчёмности советской истории.

Сойдемся вот на чём: конкретный исторический процесс привёл к обстоятельствам, благодаря которым мы были вызваны на Свет Божий. А мы все разные.

Исторический процесс вообще находится по ту сторону оценок - как положительных, так и негативных.

Что, впрочем, не мешает проведению Нюрнбергского процесса и его будущих аналогов (в другом месте и в другое время).

А так как Бытие, Жизнь есть чудо из чудес, то благочестие обязывает к онтологической благодарности и пристойному поведению: не рвать на груди рубашку, не посыпать голову пеплом, не винить других.

Но понимать. Делать выводы. Думать.

Иначе всем нам крышка. И монархистам, и коммунистам, и национал-социалистам, и даже безмозглым обывателям, которые лакают пиво и валяются на диване или под забором.

Вдумаемся в слова Платона: «Основа всякой мудрости есть терпение». Обманчивая простота кажется банальной. Хочется, почтительно пригнув голову, прошмыгнуть мимо. Потому что дел прорва, да и МК надо купить, где «уматная» статья Минкина...

Какое терпение имел в виду Платон? Терпение сквозь скрежет зубовный, когда обстоятельства жизни выстраивают одну неприятность за другой? Наверное, не это. Ибо это - терпение раба, а слова Платона могли быть обращены только к свободному человеку. Но жизнь свободного человека часто полна невзгод. Чаще всего безмятежная жизнь - лишь мечта обывателя, ненавидящего ответственность.

Вообще лёгкая жизнь - пошлость. Стало быть, жизнь по необходимости должна быть трудной. Человек должен трудиться. 2х2=4.

Что говорит А.Ф. Лосев? «Кто не получает радости от своего труда, тот плохо трудится и тот не имеет не только правильного мировоззрения, но и вообще не имеет никакого мировоззрения»! Эти слова он говорит на исходе своей почти 95-летней жизни, полной труда. Они выстраданы, не взяты с потолка.

Труд не обязательно должен быть какой-то титанический, с великими стройками коммунизма, и вообще быть каким-то «возвышенным».

Лосев говорит ещё: «Для меня отвратительнее всего те люди, которые настолько всё знают, что уже ничему не удивляются и для которых труд не радостен и не весел, но только элементарно полезен для достижения ближайших обывательских надобностей».

Теперь, возможно, слова Платона немного прояснятся. Терпение не есть нечто пассивное, статичное.

Это - целенаправленная цепь поступков, ведущих к такому наполнению жизни, когда слова Лосева становятся твоими собственными.

Конечно, это мой личный вывод, нисколько не притязающий на общезначимость.

Когда я писал этот опус, то трудился. Я немного отличаюсь от того человека, который начал писать. Потому что сейчас передо мной замаячили вопросы, о существовании которых не догадывался в начале повествования. Самое существенное: они достойны продумывания.