НАКАНУНЕ ВОЙНЫ

Загадка того, что произошло в канун 22 июня 1941 года, до сих пор вызывает обостренный интерес занимающихся историей. Но несмотря на такое внимание, разобраться с теми событиями историки не сумели по сей день.

В 1953 году умер Сталин, а через три года советскому народу и всему миру объявили, что причиной наших поражений в начале войны стало то, что Сталин якобы не верил в нападение Германии и запретил приводить войска Красной Армии в боеготовность. С 1956 года эта установка стала официальной позицией СССР в области истории войны, и другое мнение в книгах и средствах массовой информации не допускалось. (Такая политика полностью сохранилась и после гибели СССР).

Но такой же режим цензуры был установлен и в странах Запада, называющих себя свободными и демократическими. Казалось бы, политические противники и антагонисты во всем, советские коммунисты и западные капиталисты трогательно сошлись в единой оценке действий Сталина накануне войны! Мол, все понимали и видели, что немцы вот-вот нападут, и один только Сталин ничего не понимал и не видел. Может ли быть так, что опытнейший и многолетний глава страны, самый осведомленный человек, безусловно признанный современниками как мудрый и дальновидный руководитель, оказался полным слепцом (или глупцом?) в вопросе, который был ясен всем вокруг?

Несмотря на явный абсурд, такая позиция была принята и до сих пор исповедуется абсолютным большинством историков. Причем это настолько вбито им в сознание, что они не только не видят нелепости своей позиции, но и в упор неспособны заметить массу фактов, которые вопиют об обратном и буквально лежат рядом – только протяни руку и возьми.

Но это отнюдь не единственный пример вопиющей нелепости в общепринятой версии тех событий. Предположим, что изучая военную и международную политику СССР в послевоенный период, мы совершенно не учтем существование противостоящего ему военно-политического блока НАТО и исходившей от него военной угрозы, прежде всего ядерной.

А между тем подобный абсурд не только допускается, но уже более чем полвека является правилом в отношении военных мероприятий Советского Союза в канун Великой Отечественной войны. К примеру, ее участники, описывая предвоенную обстановку в приграничных войсках, постоянно отмечают следующий важный момент. Практически любые перемещения у границы и попытки повысить боеготовность в виде передвижения войск в ее сторону (и не только) сопровождались либо запретом на их проведение без разрешения командования, либо строжайшим требованием соблюдать при этом чрезвычайную осторожность, чтобы «не вызвать провокаций».

Однако что это за провокации и почему их следовало опасаться, как правило, не объясняется. Точнее, иногда поясняют, что провокации могли дать немцам повод к войне. Но если они имели желание и возможность начать войну, то зачем им какой-то повод? Напасть ведь можно и без повода – что они, в конце концов, и сделали. Либо, на худой конец, самим придумать любой повод, в чем у них уже был приличный опыт.

Историки должны были разобраться и объяснить, что это за провокации и почему советское военно-политическое руководство их так опасалось. Но и здесь они оказались бессильны (к счастью, не все, об исключениях будет сказано ниже), и в их трудах военно-политическое руководство СССР выглядит некими пугливыми придурками, которые боялись неизвестно чего. Врагам СССР и России это всегда нравилось, но соответствует ли такая картина той, реальной, действительности? Не заблудились ли в трёх соснах сами историки?

Между тем, за объяснением далеко ходить не надо.

Тройственный пакт

27 сентября 1940 года в Берлине правительства Японии, Италии и Германии заключили военно-политический союз – Тройственный пакт, более известный под названием “Ось Берлин – Рим – Токио”. В течение полугода к нему присоединились Венгрия, Румыния, Болгария, Хорватия и Словакия, позже – Таиланд (и фактически – Финляндия).

Текст договора гласил:

Правительство Великой Японской Империи, правительство Германии и правительство Италии, признавая предварительным и необходимым условием долговременного мира предоставление каждому государству возможности занять своё место в мире, считают основным принципом создание и поддержание нового порядка, необходимого для того, чтобы народы в районах Великой Восточной Азии и Европы могли пожинать плоды сосуществования и взаимного процветания всех заинтересованных наций, выражают решимость взаимно сотрудничать и предпринимать согласованные действия в указанных районах в отношении усилий, основывающихся на этих намерениях.

Правительства трёх держав, преисполненные стремления к сотрудничеству со всеми государствами, которые прилагают подобные усилия во всём мире, полны желания продемонстрировать свою непреклонную волю к миру во всем мире, для чего правительство Великой Японской Империи, правительство Германии и правительство Италии заключили нижеследующее соглашение.

Статья 1. Япония признаёт и уважает руководящее положение Германии и Италии в установлении нового порядка в Европе.

Статья 2. Германия и Италия признают и уважают руководящее положение Японии в установлении нового порядка в Великой Восточной Азии.

Статья 3. Япония, Германия и Италия соглашаются осуществлять взаимное сотрудничество, основывающееся на указанном курсе. Если одна из трёх договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, которая в настоящее время не участвует в европейской войне и в японо-китайском конфликте, то три страны обязуются оказывать взаимную помощь всеми имеющимися в их распоряжении политическими, экономическими и военными средствами.

Статья 4. В целях осуществления настоящего пакта безотлагательно создается смешанная комиссия, назначаемая правительством Японии, правительством Германии и правительством Италии.

Статья 5. Япония, Германия и Италия подтверждают, что указанные выше статьи никоим образом не затрагивают политического курса, существующего в настоящее время между каждым из трёх участников пакта и Советским Союзом.

Статья 6. Настоящий пакт вступает в силу с момента его подписания. Срок действия пакта — десять лет со дня вступления в силу. Договаривающиеся Стороны по требованию одной из держав, заключивших пакт, обсудят вопрос пересмотра настоящего договора в любой момент до истечения этого периода.

Этот договор стал логическим развитием Антикоминтерновского пакта, заключенного Германией и Японией еще в 1936 году, и направленного «на оборону от коммунизма» - то есть фактически против СССР. Но тогда СССР еще не граничил с Германией, и проистекавшая от пакта угроза проявлялась не столь остро. Теперь же общая граница с крупнейшими мировыми агрессорами составила около 5000 километров. В итоге по новому договору Советский Союз получил у себя прямо перед лицом и за спиной единство двух старых врагов: на западе – Германию с сателлитами, а на востоке – Японию.

То, что после победы над Францией следующей целью гитлеровской агрессии станет Советский Союз, его руководству было очевидно. Сразу же после этого в июле 1940 г. народное хозяйство СССР перевели на максимально напряженный трудовой режим, резко ужесточилась ответственность за нарушение дисциплины, а доля военных расходов в государственном бюджете с 26 % в 1939 году подскочила до небывалой величины 43 % в первой половине 1941 года.

Германия же начала прямую подготовку к агрессии на Восток. Объективно Гитлеру выгодно было нападать на СССР вместе с Японией – вдвоем легче «завалить» такую крупную добычу. Это ясно и без большой политики, исходя из простого здравого смысла. Угроза войны на два фронта дамокловым мечом повисла над СССР.

Правда, условия Тройственного пакта прямо как будто не обязывали Японию идти на СССР вместе с немцами. Если исключить упоминания о новом порядке в Европе и Азии, которые собирались установить там страны «оси», то пакт вообще мог выглядеть оборонительным. Особенно такой вид ему придавала «оборонительная» статья 3.

Но парадокс в том, что для нас она была не многим менее опасной, чем, скажем, та, в которой содержалось бы взаимное обязательство партнеров о совместном нападении на СССР. В чем опасность, ведь Советский Союз не собирался ни на кого из участников Тройственного пакта нападать, какие тут могут возникнуть проблемы?

На самом деле опаснейшая угроза таилась в следующем моменте. Руководство СССР никогда не сомневалось, что Гитлер рано или поздно пойдет на нас войной, о чём он объявил в своей программной книге «Майн кампф». Так вот, когда Германия для нападения начнёт стягивать к нашим рубежам свои войска, то СССР для обороны будет вынужден ответить тем же. То есть сосредоточить на западной границе не меньшие силы (приблизительно 250 дивизий). Но если советская сторона двинет к границе крупные массы войск открыто либо не сумеет скрыть переброску от противника, то Гитлер в любой момент может представить её как нарушение Советским Союзом пакта о ненападении и развязывание им войны против Германии! Тогда Япония, согласно статье 3 Тройственного пакта, начнёт войну против СССР. Это война на два фронта, а такая война практически неминуемо приведёт к поражению и, следовательно, гибели советского государства.

Таким образом, неосторожный шаг по приведению Красной Армии в боевую готовность мог обернуться для Советского Союза войной на два фронта с фатальными последствиями. Стремление её избежать – это ключ к пониманию действий советского военного командования по “предотвращению провокаций”, под которыми понималось всё, что могло выставить нашу страну нападающей стороной в отношении Германии. Отныне любые передвижения войск в процессе приведения их в боеготовность рассматривались прежде всего с этой позиции – не дать немцам возможности представить нас агрессором! Не дать втянуть СССР в гибельную для него войну на два фронта!

Особо в списке опасных стоят два мероприятия, с которыми сложилась поистине парадоксальная ситуация. С одной стороны, если не провести их до войны, причём существенно раньше нападения Германии, то это Советскому Союзу создавало угрозу поражения уже в самом её начале. С другой стороны, официальное их проведение в обычном порядке хотя бы за сутки до нападения немцев, с вероятностью, близкой к единице, вело к объявлению нам войны Японией в соответствии с её обязательствами по Тройственному пакту.

Первое мероприятие – прямой ввод в действие плана прикрытия до начала войны, выполненный в обычном, установленном официальными документами порядке. План вводился короткой телеграммой наркома обороны: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года». По этой команде во всех штабах немедленно вскрываются “красные пакеты” с содержащейся там боевой задачей на случай войны. Сразу же открываются склады с приготовленными для войны неприкосновенными запасами и проводится отмобилизование приграничных дивизий – пополнение их запасами со складов, а также людьми и транспортными средствами из окрестных городов и сел. Затем одновременно по всей советско-германской границе войска прикрытия выходят на заранее определённые боевые позиции.

По твердо установленному на тот момент порядку, “красные пакеты” могли вскрываться с началом боевых действий, точнее – после нарушения советских границ вражескими войсками. Отсюда уже сам факт их вскрытия у всего комсостава однозначно связывался с началом войны. Одновременно по плану прикрытия из опасной зоны начиналась эвакуация семей военнослужащих. Поэтому все эти мероприятия, свидетельствующие о начале войны, сразу становились известны семьям командиров, а через них – окрестному населению. В итоге ещё до войны рядом с границей приходила в движение огромная масса войск и гражданских лиц. Всё это через агентуру и местных жителей немедленно становилось известно немцам, поскольку границу тогда ежедневно пересекало множество мирных граждан – тех, кто имел родственников на той стороне или хотел переселиться в соседнее государство:

“В приграничном районе КОВО (Киевского Особого военного округа. – Г.С.) в то время происходили невероятные вещи. Через границу проходили граждане туда и обратно. К нам шли желающие перейти на жительство в СССР. От нас уходили не желающие оставаться в пределах Советского Союза. Правда, для прохождения через границу были определены пропускные пункты, но передвижение в приграничной полосе таило в себе много неприятностей для нас” (Рокоссовский К.К. Солдатский долг. – М., Воениздат, 1988, с.11.).

Впрочем, с той стороны границы немцы видели бы это и без агентуры, в обычный полевой бинокль.

После смерти Сталина множество умников упрекали его, что он не сделал это за несколько дней до войны, назывались даже наиболее целесообразное время – промежуток с 12 по 15 июня. Вермахт тогда ещё не был готов к нападению – войска не вышли на исходные позиции, для чего требовалось еще 7-10 дней. Несмотря на то, что, казалось бы, внезапность для Германии в таком случае полностью утрачивалась, больший подарок Гитлеру (за исключением прямого объявления ему войны) трудно себе представить. Красная Армия открыто занимает исходные позиции для войны с Германией (поскольку больше тут не с кем)! Тут уж Гитлеру с Геббельсом сам Бог велел завопить на весь мир, что большевики начинают против них агрессию. И если раньше они уже почти не надеялись подключить японцев к нападению на СССР, то теперь мы за них это делали сами!

Таким образом, эффект от данного мероприятия мог стать таким же, как от прямого объявления Советским Союзом войны Германии. Причём массовый выход по тревоге дивизий прикрытия на позиции, опасный сам по себе при потере его скрытности (что было почти неизбежно), таил в себе дополнительные опасности, которые, в свою очередь, могли привести к роковой “провокации” с советской стороны. Например, столкновение с немецкими силами прикрытия, вызванное случайным выходом в темноте нашей части на германскую территорию. Или переход на сторону врага предателя, прихватившего с собой приказ о вводе в действие плана прикрытия.

Но еще в большей мере всё это относится к мобилизации, которую Сталину якобы следовало провести также задолго до нападения. Мобилизация нужна только для войны! А если СССР ни с кем не воевал, то против кого он проводит её в западных округах? Только против Германии и её союзников! Мобилизацией СССР также автоматически, по своей инициативе начинал войну с Германией. Мобилизация до нападения немцев – второй вернейший способ объявить себя инициатором нападения на Германию. Это был подарок Гитлеру, о котором он не мечтал и которого не получил за всю свою бурную жизнь: по доброй воле вызвать на себя войну на два фронта, втянув в неё и Японию!

И вот отказ от прямого, открытого проведения этих действий и, следовательно, избавление от войны на два фронта, масса недалеких историков до сих пор ставит в вину И.В. Сталину! Излишне говорить, что в руководстве СССР инициаторов таких глупостей, неотличимых от предательства, тогда не было. Они появились после смерти Сталина, с началом кампании по «разоблачению культа личности». Одним из первых в их число записался предвоенный начальник Генштаба, легендарный маршал Г.К. Жуков. Если верить ему, то они с Тимошенко будто бы еще 13 июня пришли к Сталину и потребовали начать мобилизацию и ввести план прикрытия. На что вождь им ответил:

«Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы оба это или нет?» (Жуков Г.К. Воспоминания размышления. – М.: АПН, 1990. Т.1, с.367.).

Но я Жукову не верю – он вовсе не был тем, кем выставил себя в мемуарах. Как член ЦК ВКП(б) международную обстановку он знал лучше других, а как начальник Генштаба условия Тройственного пакта чувствовал, грубо говоря, всем нутром, и подобную чушь Сталину предлагать не мог. Нет сомнений, что ревностнее и зорче всех без всяких указаний сверху отслеживали, чтобы кто-то на местах не высунулся с подобной глупостью – вскрыть красные пакеты или двинуть войска на границу – сами Тимошенко и Жуков. И были совершенно правы! Ибо если кто-то в приграничных округах, руководствуясь благими намерениями, фактически поможет Гитлеру выставить СССР агрессором, то в будущей войне их задача усложнится в два раза. Поскольку добывать победу им придётся уже не только в войне с Германией, а сразу на два фронта.

Тем временем, несмотря на подобные опасности, война неотвратимо приближалась, и выводить войска на боевые позиции следовало в любом случае, невзирая на то, есть ли угроза появления второго фронта или нет. Но делать это прямо, в том порядке, который предписывали документы еще с 30-х годов, было нельзя. Однако пока давайте разберемся с вопросом, вокруг которого в последние годы было сломано множество копий.

СССР не мог нападать первым

Думаю, читатель уже понял, что если СССР не позволял себе в отношении Германии неосторожных действий и «провокаций» даже на своей территории, то подавно не мог первым наносить по ней «превентивный» удар.

Тем не менее, этот вопрос стоит рассмотреть отдельно. Ещё раз повторим основные положения статьи 3 Тройственного пакта:

“Если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, … то три страны обязуются оказывать взаимную помощь всеми имеющимися в их распоряжении политическими, экономическими и военными средствами”.

Таким образом, если Советский Союз нанесет удар по Германии, то Япония немедленно начнёт с ним войну. Эта статья - юридическое оформление жизненно важного интереса Японии и Германии, наглядное и всем доступное. Пусть даже те союзники мерили нас по себе, предполагая агрессивность Советского Союза.

Итак, напав однажды на Германию, СССР сразу получал войну на два фронта (точнее – на три) с мощными и воинственными государствами. А такая война, как учит история, неизбежно заканчивается поражением.

Такая ситуация ставит жирный крест на выдумках, что СССР готовился нанести «превентивный» удар по гитлеровской Германии в июле 1941 г.

Нельзя сказать, что ранее данное обстоятельство было неизвестно. Еще 20 лет назад об этом фактически сказал Ю.И. Мухин в своей работе “Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно”. (Мухин Ю.И. Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно. – М: Издательство «Гарт», 1993) Тогда Мухин разъяснил любителям истории проистекающие из договора Германии и Японии возможные неприятности и их влияние на предвоенную политику СССР. А поскольку до тех пор Тройственный пакт и его следствия по разным причинам обходили стороной как все историки, так и авторы военных мемуаров, то можно сказать, что Мухин фактически ввёл его в оборот. И с тех пор любителям истории, а тем паче занимающимся ею профессионально, должны быть ясны мотивы поведения Сталина, Тимошенко и всего руководства СССР в канун войны.

Но почти в те самые годы в России махровым цветом расцвела теория В. Суворова, получившая массу восторженных почитателей. Вся эта тусовка, увлеченно повторяя мысль учителя о подготовке Сталиным назначенного на 6 июля нападения на Германию, оказалась неспособной прочесть текст Тройственного договора и уяснить таящуюся в нём угрозу для СССР войны на два фронта.

Но тут удивляться не приходится – что взять с учения, “гуру” которого является, мягко говоря, не совсем адекватным? В какой-то мере его почитателей извиняет лишь то обстоятельство, что текст договора найти было не так-то просто, поскольку после 1940-х годов у нас его практически не публиковали.

Удивляет другое. Ведь у Резуна-Суворова всегда было множество критиков, категорически не приемлющих его теорию. И его всегда яростно, но, в основном, по мелочам критиковали, а некоторые из критиков, как, например, А. Исаев и А. Помогайбо, написали в связи с этим по увесистой книге (Александр Помогайбо. Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны. – М.: Вече, 2002; Исаев А.В. Антисуворов. – М.: Изд-во Яуза, Эксмо, 2004.). Но глаза на лоб лезут, когда читаешь подобные труды. Ведь кем самому надо быть, чтобы “опровергать” Резуна с дремучих хрущёвских позиций, как это сделал Помогайбо! Или профессиональный историк А. Исаев, тоже накатавший солидный том под названием “Антисуворов”. Туда он запихнул, видимо, всё, что знал, и говорил о чем угодно, но только не касаясь центрального пункта, ставящего крест на резуновской теории. «Опровергнув» таким способом Резуна, в следующей книге вслед за Помогайбо он продолжил старую хрущёвскую песню:

«Сталин не верил в возможность нападения Германии до того момента, когда у всех уже не оставалось сомнений в намерениях Гитлера. Но вместе с тем не оставалось и времени на адекватную реакцию» (Исаев А.В. От Дубно до Ростова. – М.: АСТ, 2004, с.111).

Такие критики по меньшей мере уводят своих читателей в сторону от сути проблемы. А фактически – льют воду на мельницу бредовой теории и делают с Резуном одно дело. Возможно, поэтому Исаев ласково и уважительно величает его Владимиром Богдановичем.

Теперь надо пояснить, почему я считаю этого «Богданыча» неадекватным, а точнее говоря – «шизиком». А то без аргументации столь резкого заявления его почитатели справедливо на меня обидятся.

Не буду повторять чужие доводы – желающие прочтут их сами. Давайте лучше вновь посмотрим центральный пункт, на котором держалась вся резуновская теория.

Сначала замечу, что Резун сумел убедить паству в том, что Сталин-де хоть, и злодей, но умнейший человек и даже гений. В части последнего тут нет больших возражений, но объявляя кандидата гением, не надо его судить по себе и выставлять круглым идиотом.

Почему, спрашивает наш герой, гениальный Сталин, готовя агрессию против фашизма, якобы пропустил немецкое нападение? И отвечает - потому что был уверен, будто Гитлер ни за что не нападёт на СССР. А уверенность Сталина будто бы держалась на том, что Германия уже воевала против Англии, и Сталин не допускал мысли, что Гитлер пойдет на самоубийственную для него войну на два фронта. И на примере Гитлера разъясняет гибельность такой войны весьма подробно и убедительно:

«Германский Генеральный штаб и сам Гитлер во Второй мировой войне отлично понимали, что война на два фронта — катастрофа… Сам Гитлер считал, что воевать на два фронта невозможно… Каждый школьник знает, что два фронта для Германии — самоубийство. Вторая мировая война потом подтвердит это правило ещё раз, причём для Гитлера лично война на два фронта будет означать самоубийство в самом прямом смысле.

Если бы вам в 1940 году, после падения Франции, кто-то сказал, что Гитлер готовится к самоубийственной войне на два фронта, вы бы поверили? Я бы — нет.

Если бы такое сообщила советская военная разведка, то я бы посоветовал начальнику ГРУ генералу Голикову оставить свой пост, вернуться в академию и изучить еще раз причины поражения Германии в Первой мировой войне. Если бы новость о самоубийственной войне мне сообщил некий нейтральный человек со стороны, я бы ему ответил, что Гитлер — не идиот, это ты, дорогой друг, наверное, идиот, если считаешь, что Гитлер добровольно начнет войну на два фронта» (Суворов В. Ледокол. – М.: ТКО АСТ, 1994, с.289-290.).

Возвращаю «Богданычу» его вопрос – кто же ты сам, дружок, если считаешь, что Сталин добровольно хотел начать самоубийственную войну на два фронта? Почему Сталин у тебя проблемы Гитлера постоянно держит в уме, а про свой второй фронт в лице Японии забыл намертво? Причем мысль о трудностях Гитлера так вышибла из головы резуновского Сталина проблему его второго фронта, что он стал готовить «агрессию против фашизма», да так увлёкся, что до последнего момента не замечал готовый к нападению вермахт.

Могут возразить – да ведь не только Резун, но и прочие историки молчали про “второй фронт” СССР? Это действительно так, но невежество автора глупости его теории не отменяет. «Богданычу» б на этом остановиться, но он подкрепил свою теорию и другими доводами, которые на ура приняты как среди любителей, так и рядом профессиональных историков.

Почему, по его мнению, Сталин не заметил готовый к нападению вермахт или, точнее, как бы заметил, но совсем не придал тому значения? Потому что, оказывается, для Сталина он был совсем не боеготовым! Вот как профессиональные историки в изданном по заказу Пограничной службы РФ научном труде, автором которого является профессор, а в числе рецензентов – профессор и даже академик Академии военных наук, излагают второй краеугольный камень теории своего гуру:

«О неготовности Германии к нападению на СССР Голиков исходил из информации, которую он лично получал от своей резидентуры ГРУ в Европе. Ей было поручено вести наблюдение по двум направлениям. Во-первых, вести сбор о ценах и количестве закупленных баранов на рынках Европы, ибо, если бы Германия планировала вскоре начать войну против СССР, то Гитлеру пришлось бы отдать указание на пошив около 6 млн. тулупов» (Филиппов Э.М. «Северо-западный пограничный округ: история и современность». Спб, 2000, с.157-158.).

Получив якобы такое задание, резиденты ГРУ перестали считать немецкие войска и бросились отслеживать немецких баранов:

«Всем резидентам ГРУ было приказано следить за баранами, внедрить свою агентуру во все ключевые организации, прямо или косвенно связанные с «бараньей проблемой»» (Ледокол, с.307.).

Резун выдумал эту глупость, чтобы чем-то подкрепить свою теорию. Но его титулованные ученики, допущенные во все архивы, могли посмотреть, есть ли там хоть одно свидетельство, что такой вопрос не то что не ставился во главу угла, но хоть кого-либо в СССР интересовал? А «Богданыч» на базе высосанной из пальца посылки делает свой второй фундаментальный вывод – если в июне немецкая дивизия не имеет 15 000 дубленок, то для Голикова и Сталина она к войне однозначно не готова. А коль все дивизии летом без тулупов – то и сосредоточенный у границ СССР вермахт на 22 июня полностью небоеспособен:

“Была только концентрация огромного количества германских войск. Голиков же приказал принимать во внимание не все германские дивизии, а только те, которые готовы к вторжению, т.е. такие дивизии, каждая из которых на своих складах имеет по 15 000 бараньих тулупов. Таких, готовых к войне дивизий, во всем вермахте не было” (там же, с.309.).

Можно ли придумать большую глупость? Большую, может, и трудно, но подобную – можно. Поскольку для устойчивости двух опор мало, после тулупов «отец превентивности» переходит к третьей фундаментальной мысли, третьему киту, на котором зиждилась его теория:

“Во-вторых, из Германии в СССР переправлялись зажигалки, керосиновые лампы, примусы с дизельным топливом, а также тряпки, пропитанные смазочные веществами, используемые в немецкой армии для чистки стрелкового оружия.

Лабораторные исследования показали, что немецкая армия не перешла на зимние марки горюче-смазочных веществ… Основываясь на этой информации, Голиков делал вывод, что Гитлер ещё не готов к наступлению на СССР и поэтому не придавал значения другим разведывательным данным, получаемым по линии разведки Главного управления пограничных войск» (там же).

Почему глава советской разведки вдруг перестал придавать значение «другим разведывательным данным»? Видимо, перед тем как те тряпки отдать в лабораторию, Голиков лично обнюхивал их на предмет наличия зимних марок ГСМ. И после длительного вдыхания паров бензина у него, надо полагать, съехала крыша. Только по этой причине начальник ГРУ мог считать, что в мае-июне боевую технику переводят на зимние виды горюче-смазочных материалов.

Другие примеры, не столь принципиальные, но не менее глупые, можно отыскать почти на любой странице «исторических трудов» В. Суворова. Про два миллиона десантников, сто тысяч самолетов-агрессоров, автострадные танки, сбрасывающие гусеницы при вступлении в Германию и тому подобное. Тут сгодятся и книги Исаева с Помогайбо – разумеется, после исключения оттуда элементов дремучей хрущёвщины.

Но это не значит, что в книге “Ледокол” исключительно одни глупости и её не следует читать. Подтверждая свою теорию, Резун с маниакальным упорством накопал массу свидетельств об интенсивной подготовке Советского Союза к отражению агрессии Германии весной-летом 1941 года. А здесь он постарался! Наверно, никто столь красочно не показал, как Сталин и Тимошенко, оголяя другие направления и вычищая от войск округа в центре страны, стягивали в мае-июне все силы на запад против надвигающейся немецкой агрессии. Резун просто живописал процесс выполнения в мае-июне 1941 плана стратегического развертывания Вооруженных сил СССР для отражения германского нападения.

Правда, стремясь надежнее подкрепить свою теорию, он не удержался, чтобы и тут не приврать. Но даже с учетом этого вранья его материал в пух и прах разбивает хрущёвско-жуковские измышления, что Сталин не верил в гитлеровское нападение и запрещал приводить войска в боеготовность.

Только все его выдумки о «превентивном нападении», «ледоколе революции» и прочие глупости надо выбросить, оставив лишь собранные им факты подготовки к войне. И использовать их, так сказать, с обратным знаком: руководство СССР видело, что Гитлер вот-вот нападёт, и готовилось к отражению удара.

Тем не менее, при всей глупости «теории превентивности», надо сказать пару слов в оправдание её сторонников. Ведь многие из них вменяемы и вполне способны воспринимать факты и логику. Просто в своё время их загнала в угол ложь антисталинской пропаганды, начатой Хрущёвым и Жуковым. В самом деле – если Сталин не предполагал нападения Германии, то зачем тогда стягивал к немецкой границе десятки дивизий Красной Армии?! И вот открывают читатели Резуна труды историков-хрущёвцев, от Анфилова до Исаева с Помогайбо, чтоб найти ответ на свой вопрос, а там чёрным по белому написано: «Сталин не верил в возможность нападения Германии и запрещал приводить войска в боевую готовность». Приехали! После такого ответа – только на крючок пресловутому «Богданычу».

Автору приходилось общаться со сторонниками теории «превентивности» и слышать возражения на предъявленные им факты и аргументы. Из всех возражений наиболее разумным было следующее: возможно, Сталин хотел разбить Германию молниеносно, за один-два месяца, до того как Япония сможет реально вступить в войну, а затем разгромить и саму Японию.

Это хоть слабый, но всё же довод. Его мы рассмотрим, когда будем исследовать интересующие нас и незамеченные ранее особенности советских военных планов. И не столько для убеждения “резуновцев”, а чтобы понять, как именно менялись военные планы СССР в зависимости от изменения международной обстановки. Ведь за последний предвоенный год военно-политическая обстановка несколько раз поменялась самым радикальным образом. А всё вместе это поможет понять уникальную по своей опасности ситуацию предвоенных дней июня 1941 года, из которого сумело выбраться руководство СССР.